Я прощалась с собой...
Да, не скрою. Бывало,
Я прощалась с собой.
В зеркалах, улыбаясь,
Извинялась за боль.
Запрокинувши косу,
Ручейки в два ряда,
Разрывалась осколком
Зазеркалия льда.
Я терять торопилась,
И, швыряясь собой,
Тою, что не сложилась,
Примирялась с судьбой.
Звон разобранной сказки
Догорел добела.
Только знала я разве, –
Вспрянет быль как была!
И опять перепутье,
И одна – в никуда.
Шепот ветрено шутит:
То ли нет, то ли да.
Как можешь ты меня любить?!
Не понимаю.
Я в неведении как быть,
и маюсь, маюсь.
Твое отсутствие в пробел
сложил весь месяц.
– Я занят был, и не успел.
Сказал раз десять!
Но не сужу, и не со зла
собой отмерю.
– Замотан я, дела, дела.
– Ну, верю, верю.
Лицо твое в измождении,
Помрачнели волосы.
А лучились от рождения
Золотистым колосом.
Как узнать, то в явь сказал мне:
“Подождем, и все пройдет.”
Раскрывается, что втайне,
Засыхая, упадет.
И растопчут. Измельчится,
Чем дышала прежде я.
Повторится ль? Повторится ль?
Или боле уж нельзя.?
Но ведь с той же дрожью голос,
И лицо, лицо нежней...
И твердит, что в цвете колосс
Ручеёк в тисках камней.
Заря качнулась до заката
в объятиях башен.
В слезах заснут слова
и скатятся в день вчерашний.
К чему латать мне расставание –
не хватит жизни.
Я по любви обетованью
справляю тризну.
Как умирают, видел ты,
и не поднимешь.
На кладбище ярки цветы,
любуюсь ими.
За тридевять земель
увижу облик твой
в оптическом обмане.
Как ты склоняешься к оконной раме
и ждешь конца разлуки.
Да избежит тебя покой
в бессонны дни,
напоминая о моих метаньях!
И, восполняя мое отсутствие другой,
да избежит тебя и сострадание ко мне!
Одно стремление, нетерпеливое,
захватывая,
пусть тебя загонит в путь,
проложенный, прости,
увы, не кроткою сестрой.
И даже... Как хотела б я!
Чтоб злился на себя за то,
что без меня не можешь жить
отныне.
|
